e320 
, действительно, это та земля, куда хочется вернуться еще не раз (надеюсь, получится).
Кстати, напряг память и вспомнил вертолетчика, которому поставили памятник на хребте: Владимир Петрович Самарский.
Поискал, вот немного о нем:
http://www.kamvesti.ru/index.php?id=archive&action=showart&date=2004-03-03&na=17
Вершина Самарского
Полагаю, мы поначалу очень не нравились друг другу. Конечно, не следовало приставать к командиру экипажа за несколько минут до старта. Не надо этого делать никогда! Но зато позже, когда МИ-8 набрал высоту и, огибая легендарный вулкан – Ключевскую сопку, лег на северный курс, он сам позвал меня в кабину...
Гонка без сопровождающего вертолета просто немыслима. С первой и почти до последней «Берингии» с ней работал пилот Владимир Петрович Самарский. Все звали его уважительно-коротко – Петрович. Признанный лучший ас Камчатки, он сам рвался в гонку, в приключения и авантюры, без которых, кажется, не мог жить и минуты. Его собственная жизнь была цепью приключений.
Самарского несколько раз отстраняли от полетов, фактически выгоняя из авиации. Но через какое-то время звали вновь, понимая, что есть и будут ситуации, преодолеть которые может только он. Однажды Петрович спешил в Петропавловск с секретной базы подводных лодок: вез больного мальчишку, сына офицера. Торопился – боялся не успеть. A чтобы успеть, надо было, не набирая рекомендованную летным начальством и инструкциями высоту 3000 м (ребенок просто задохнулся бы там от недостатка кислорода), пролететь, вертясь по ущельям, над самым секретным военным полигоном.
Самарский запросил разрешение. Получил отказ. И полетел вопреки приказу, предварительно открытым текстом послав в эфире по-русски все вместе взятое свое и военное начальство, так как предполагал только один вариант – вариант жизни для мальчишки. От полетов Петрович, конечно же, был немедленно отстранен. Тогда он попросил друзей забросить его в таежную охотничью избушку с ружьем, без которого, как и без вертолета, жизни не представлял.
В другой раз он высадил врача на палубу сейнера в девятибалльный шторм в океане. Итог – тот же... Он не был воздушным хулиганом, вовсе нет. Просто владел собою и машиной в той степени совершенства, которая доступна только гениям от авиации.
Он ловил сетками антилоп в Новой Зеландии по контракту. Учил молодых пилотов в американском Фербенксе, где влюбилась в него симпатичная и довольно молодая еще владелица местной авиационной компании. С чисто американской простотой она предложила ему свои руку и компанию для совместной жизни и работы, а он... вернулся на Камчатку.
«Ну и зря вернулся! – помнится, отреагировал я в запальчивости на этот его рассказ. – Когда-нибудь, может, совсем скоро, тебя окончательно выгонят, отберут право на профессию. Что делать-то будешь?» В ответ он долгим и грустным взглядом посмотрел мне прямо в глаза и сказал только: «Саня, ты совсем не знаешь Камчатки...»
Наутро мы полетели с ним на разведку погоды по трассе, вертелись между вершинами гор, я открыл блистер, не успевая взводить затвор аппарата, – красота неописуемая! Оглянулся, перезаряжая пленку, и обмер: лопасти рубили воздух в сантиметрах от снежной вершины, а Петрович, страстный фотограф, бросив ручку управления, снимал, снимал, а рулил, как мне показалось, одними ногами. Так он ответил на мой глупый вчерашний вопрос...
Мы еще много летали с ним и не только в том памятном году. Казалось, что встречи будут еще и еще...
Владимира Петровича Самарского похоронили в Петропавловске-Камчатском летом 2002 года... Нет, асы не умирают. Они просто улетают от нас навсегда.
Без Самарского осиротела гонка, да и вся Камчатка. Теперь там его именем названа вершина рядом с эколого-туристическим лагерем «Родниковый». А в гонке «Берингия» учрежден один из самых престижных призов – памяти Владимира Самарского.
