Экзот сказал(а):
Поднимая древнюю ветку...
Вчера, разгребая запущенную, с позволения сказать, библиотеку, наткнулся и стал просматривать старый набор открыточек про наиболее знаменитые самолёты ГА 1930ых г.г. Серия основана исключительно на боковичках Михаила Петровского, потому вызывает доверие. Так вот, среди прочего наткнулся на изображение МП-1 (демилитаризованный МБР-2) с бортовым СССР-Ж-3.
Не может быть "потерянным" индексом "Севрыбы"?
Ж = железнодорожные изыскания. Этот индекс носили самолёты, применявшиеся для разведки трассы БАМа.
Цитирую по памяти из статьи
"Мы на лодочке катались" про заслуженного лётчика Сергея Скорика, кажется, в "Комсомольской правде" конца 80-х .
"...люди, изображённые на снимке, выглядели гордо. Очевидно, потому, что позировали на фоне белокрылого гидросамолёта.
-- Она, та самая лодочка, двенадцатая, -- сказал он
[Скорик] и неожиданно улыбнулся. -- Ох и наделали мы тогда шуму! Чуть под трибунал не загремели вместе со штурманом Пашей Станкевичем. ...Ну да ладно, дело давнее -- расскажу. Только диктофончик свой всё же уберите...
"Над границей тучи ходят хмуро" -- эта песня была едва ли не самой популярной в те годы. Не успели утихнуть бои на озере Хасан, как разразился вооружённый конфликт на Халхин-Голе. По всему Дальнему Востоку военные сильно посуровели, нагнали уставной строгости, секретности. [...]
Как раз в то время велись активные изыскания по будущей трассе БАМа с активным привлечением авиации, в основном гидросамолётов (сухопутных аэродромов вдоль трассы было мало, а мелких озёр и речушек, на которые можно было плюхнуться в случае чего, предостаточно). Лётчики опасались случайной встречи с истребителями. Не разберутся ещё -- полоснут из пулемётов, приняв за нарушителей. Поэтому крупно, во весь фюзеляж, рисовалась буква "Ж" (железнодорожные изыскания) и номер.
Скорик к тому времени уже имел солидный опыт, летал и над заливом Ольги, и над Балтикой, летал на итальянской "Савойе", на отечественной "Искре" (Р-1). Однако, как ни опасался Скорик истребителей, особенно молодых-ранних, всё-таки однажды он нарвался. Причём с последствиями весьма печальными... для истребителей.
А дело было так. В разгар изыскательного сезона срочно потребовалась помощь авиасредствами на центральном участке БАМа. Решили послать туда летающую лодку МБР-2 СССР-Ж12 с пилотом Сергеем Скориком и штурманом Павлом Станкевичем. Лодка фанерная, но в полёте красивая, изящная, как чайка. Вся белая, только брюшко чёрное.
Вылетев рано утром из Комсомольска-на-Амуре, сразу взяли по радиокомпасу курс на Норский склад, что расположен на реке Селемджа у впадения её в Зею. Решили идти напрямик через три (не считая Мяо-Чана) горных хребта -- Баджальский, Буреинский и Турана. Маршрут рискованный для одномоторной машины, тем более что экипаж продрог до костей на большой высоте. А под конец пути встретился им обширный грозовой фронт. Только сунулись в облака -- ударил град. Штурману ещё можно спрятаться, а вот лётчика лупит градинами прямо по шлему, по голове. Пришлось сильно отклониться к югу. Град прекратился, и скоро в разрывах облачности стала показываться земля, испещрённая густой сетью мелких речушек. По расчётам скорика, здесь начиналась обширная Зейско-Буреинская равнина, над которой можно было погреться.
Держа штурвал одной рукой, Скорик нацарапал на клочке бумаги: "Куда летим?" и передал записку штурману.
Штурман прочитал записку, улыбнулся и стал писать на обороте строчки, показавшиеся Скорику стихами:
"Всё в порядке.
Речки малые текут в большие,
Большие -- в Амур.
А мы на лодочке..."
Ещё не дочитав записки, Скорик краем глаза вдруг заметил внизу истребитель. С набором высоты тот явно торопился им наперерез. Не раздумывая, лётчик тут же заложил крутой вираж с креном вправо, и самолёт вошёл в подвернувшееся кстати облако. Последнее, что успел заметить Скорик -- это развилка дорог, характерные строения, посадочная площадка и на ней -- ещё два длинных пыльных шлейфа от взлетающих по тревоге истребителей.
"Да это же N-ск!" -- мелькнуло в голове. -- "Военный аэродром..." На Халхин-Голе шли бои, и тыловые аэродромы тоже находились в состоянии повышенной боевой готовности.
В облаках лодка пряталась недолго. Скорик теперь точно знал, где находится, и шёл строго на север. Долетели благополучно, груз сдали, о произошедшем обмолвились вскользь (мол, из-за грозы отклонились, потом выправились), рассчитывая, что всё обойдётся. Но вскоре разразился такой скандал, что трудно описать. Скорика и Станкевича вызывали аж к самому начальнику ГУЛАГа, грозному Френкелю, что носил ромбы в петлицах. [...]
Оказалось, что взлетевший первым на перехват лётчик-истребитель номер самолёта-нарушителя разглядел достаточно чётко. Но дальше события начали развиваться, как при игре в испорченный телефон.
По рации передали: номер нарушителя запретной зоны -- Ж-12. А поняли так: двенадцать самолётов идут к железнодорожному мосту через Зею. Тревога -- звёздный налёт! Чуть ли не всю авиацию дивизии подняли на крыло.
Истребители искали прорвавшиеся и неведомо куда испарившиеся самолёты коварного противника. И, конечно, увлеклись, частью заблудившись в облачности, частью не рассчитав запаса горючего. Истребители все на колёсах, сухопутные, а мест для вынужденной посадки мало -- кругом сопки да кочкарник. Так что при посадке три машины поломались.
Скандал утих так же неожиданно, как и начался. Просто, когда военные разобрались в случившемся, им стало неловко признаваться в обозной панике. Всё ограничилось крупным разговором за плотно закрытыми дверьми и -- никаких оргвыводов."
