Катастрофы – взгляд детскими глазами. Нет ничего ужаснее, чем катастрофа в полку, но, увы, это тоже часть жизни почти каждого авиационного гарнизона и об этом тоже надо говорить. И, наверное, нигде в обществе потеря людей не воспринимается с таким общим сопереживанием, с такой болью, как в гарнизоне. За долгие прожитые годы в Семипалатинске в разные периоды у нас случилось несколько катастроф. Атмосфера, царящая в день похорон непередаваема. Вспоминая все те далёкие события, сразу почему-то возникает запах сосны, который долгие годы в детстве у меня ассоциировался не только с новым годом, но и с похоронами. В клубе, где прощались с погибшими, всегда стоял сосновый аромат от венков. Детские переживания сильны и, каждое такое событие увеличивало тревогу за отца. Особенно сильны такие переживания были в подростковом возрасте. Вспоминается один трагический случай, где погиб не только экипаж, но и люди на земле (фамилии все упущу). Было 14 декабря (почему-то во многих источниках всплывала неверная дата 2 декабря), было морозно, где-то около минус 20, лёгкая дымка, туман, которые часто возникали в Жана-Семее в зимнее время. Шли дневные полёты, аэродром гудел своей жизнью. То взлетали Ту-128, раскалывая морозный воздух мощью своих двигателей, то жужжали пассажирские Ан-24. Стоял привычный аэродромный шум. Я пришёл счастливый домой со школы, так как не было каких-то уроков и нас отпустили раньше. Зашёл домой и мама дала мне задание сбегать в военторг за молоком и хлебом (хлеб и булочки у нас всегда были вкуснейшие). Выйдя из дома, сразу бросилось в глаза, что туман усилился, от 5 доса был еле различим штаб и гостиница, «Линкор» практически не был виден. Я также обратил внимание на то, что царила гнетущая тишина, в голове пронеслась мысль – «ну, наверное, из-за тумана и не летают». По морозцу быстро дошёл до «Линкора», да и идти то было всего ничего. На крыльце столкнулся нос к носу с кем-то из пацанов, который мне сразу и внёс ужасную новость в уши: «Ты слышал, что самолёт разбился?», я говорю: «нет, а не знаешь кто?», он говорит: «не знаю» и побежал домой. У меня сердце заколотилось, на душе стало тревожно, тревожно и даже стал пробивать сразу озноб… Неизвестность… Захожу в «Линкор», там одни женщины. Как всегда, перед привозом молока и хлеба есть небольшая очередь. Все очень и очень встревожены. Уже не помню кто из женщин сказал, что неизвестно точно кто из лётчиков погиб, но вроде М. После этой информации на мгновение отлегло на душе, как- то стало не так страшно, не отец ведь. Но тут же моментально другая мысль стала буквально «сверлить»: «а как же Б., сын А.М. всё это узнает, как он это переживёт?…» . Тогда ещё никто не знал, что это случилась самая тяжёлая катастрофа в нашем гарнизоне за все годы… Купив продукты, я быстро побежал домой. Прихожу, мама ещё ничего не знала, ну, а я ей сразу всю страшную новость и выложил, что поделаешь – пацан ещё совсем был. Мама, конечно, запаниковала и сразу начала кому-то звонить… Вскоре мы узнали фамилии 3-х лётчиков, так как это был УТ 128. Информация была разноречивая, кто говорил, что все погибли, кто говорил, что кто-то остался жив и что вроде есть погибшие на земле… На третий день были похороны. Гнетущая обстановка… Весь гарнизон пришёл проститься с погибшими… Затем какое-то время шла усиленная борьба за жизнь выжившего в катастрофе лётчика А.М. К сожалению, травмы были очень серьёзные и хоть организм боролся за жизнь, смерть победила, а всё это время борьбы жизни со смертью буквально весь гарнизон переживал за состояние М. и надеялся на чудо. Спустя совсем небольшое время после катастрофы опять были похороны, с М прощался весь гарнизон. Похоронная процессия растянулась от клуба и почти до аэродрома, где мы у Ан-8 попрощались с А.М., которому предстоял последний земной полёт на родину в Ленинград. Никогда не смогу забыть опустошенный взгляд полный слёз Б., сына лётчика А.М., всегда жизнерадостного и весёлого до этого мальчишки… К сожалению, такие истории - это тоже часть нашей жизни. И такие истории, естественно, накладывали отпечаток на всех жителей гарнизона, делая их морально сильнее и чище тех, кто жил другой жизнью вне гарнизонов. А погибших мы всегда будем помнить, и они будут жить на земле, пока сохраняется наша память о них.