Сходить голым в баню
В Германии ни разу не был в бане и сауне, потому что там надо находиться голым.
И вот на эту тему нашел интересный рассказ женщины.
Как я была нудисткой.
Моя коллега Инна все время подбивала хозяина отеля Эрвина Пайрла закрыть для нас банное отделение на вечер. Мол, мы, русские, в горящую избу, конечно, войдем, но только не в баню с голыми людьми. Так что давайте с семи часов голых оттуда выгоним и мы, одетые, пойдем.
К просьбе Инны отнеслись серьезно: в прошлом году русская делегация уже заходила в банное отделение днем и, увидев там голого дедушку, с визгом убежала.
Инна заявила: «Пойду туда только вечером, когда закроют». Но времени для отдыха у нас было мало, поэтому я решила все-таки шагнуть в эту клетку с тиграми.
В клетке лежали в шезлонгах люди, надо отдать им должное — в халатах. Перед входом в сауну стояла женщина: на моих глазах она сбросила купальник и с прямой спиной вошла в дверь парной. Я встала перед моральным выбором.
«Ну ты же не ханжа? — говорил мне внутренний голос. — Ты свободный человек XXI века, чуждый ложной морали. Ты же была хиппи, в конце концов!»
Это почему-то не действовало.
Потом вспомнилась мама на пляже в детстве. Она говорила, пытаясь переодеть мне мокрые трусы на сухие:
— Да кто на тебя смотрит! Нужна ты кому-то сильно!
Это внезапно подействовало. Я скинула с себя оковы, то есть халат, и вошла в парную. Там было темно. Первое время я, конечно, прижималась к коленям, делая вид, что эта акробатическая поза для меня естественна. Но потом расслабилась.
Вдруг зажглась яркая лампа и осветила присутствующих. Все осмотрелись. Лампа вспыхивала раз в несколько минут: видимо, чтобы можно было выяснить, не стало ли кому плохо. Ну не для рассматривания же окружающих.
Опять вспомнилась мама. На пляже, соседствующем с нудистским, она давала мне очищенный от кожицы персик и недовольно смотрела в сторону далеких фигур на скалах. Ей было глубоко чуждо, что мужчины там «выставляют свое хозяйство» и «трясут своими делами».
Выйдя из парной, я поняла, что халат мой висит через дорогу. Со всем возможным достоинством я дошла до него. Мимо прошел мужчина. Я подумала со злорадством: ну и что, а вот не буду торопиться. И почувствовала, как растет во мне культура тела.
Шезлонги перед термальным бассейном стояли как сиденья в зрительном зале. Нужно было оставить халат и непринужденно дойти до воды. Оглядевшись в ожидании момента, когда зрителей на шезлонгах будет меньше всего, я проделала марш-бросок к огневому рубежу и нырнула в бассейн.
Из головы не выходила мама. Глядя на фигуры на скалах, она выносила приговор нудизму:
— И если бы еще молодой был и интересный, а так старый и с пузом!
Мимо прошли два очень спортивных молодых человека. И тут я поняла, что мама все-таки была права. Ко мне двигался мужчина в возрасте, напоминающий кашалота. В передаче про спасение китов таких переносили подъемным краном с берега в воду. Кашалот медленно приближался и сопел.
Стараясь не смотреть в сторону надвигающегося складчатого тела, я непринужденно закинула руку на бортик бассейна. Кашалот погрузился, вызвав небольшое цунами, и неожиданно спросил:
— Включить массажные струи?
Из бассейна я бежала. Обтирала лицо снегом, чтобы прийти в себя. Культура тела все-таки оказалось не на высоте.
Вечером с Инной, когда сауна опустела, я чувствовала себя гораздо спокойнее.
— Австрийцев приучают к культуре тела еще в школе, — сказал нам Эрвин. — У меня дочь с детства привыкла к голым родителями, это ее уже не шокирует. В школе на занятиях говорят, что в парной находиться в купальнике вредно для здоровья, рассказывают, что голым ходить не стыдно, что человек должен быть в гармонии со своим телом.
Вспомнилась уже не мама, а строки Осипа Мандельштама: «Дано мне тело, что мне делать с ним?» Вечный русский вопрос.
Жена Эрвина Пайрла — русская художница Елена Васильева. Блондинка-красавица. Я спросила ее:
— Лена, вы тут за шесть лет жизни привыкли к голой бане?
— Нет! — засмеялась она. — Но наберемся храбрости и идем. У меня подруга из Украины здесь, вот мы вдвоем пойдем, сядем в сауне, мужчины заходят, видят нас — радуются. И убегают.
Как, говорю, почему убегают? И как радуются?
— Ну как... Так! — сказала Лена. — Радуются, это становится заметным, и они сами уходят.
Так русские женщины побеждают австрийскую культуру тела.