ТРЕВОГА
часть 8
Как-то поздно вечером на объект «Северный» пристанского аэродрома пришел капитан К... и доверительно сообщил мне, как старшему по объекту, что в 24-00 будет объявлена «внезапная» тревога. Конечно, тревога всегда внезапна, особенно, если ты предупрежден. Убедил его ,чтобы он не волновался и спокойно шел почивать, ибо аппаратура работает как часы. Сегодня сделал профилактические работы, все ОК! В журналах порядок, в кубрике и на территории тоже. Топливо завезли, дизель - генератор работает нормально. Личный состав трезв, уже забыли ,когда ощущали вкус дурмана. Нет причин волноваться, даже если поверяющий нагрянет.
Капитан чуть сгорбленный, мешковато сидят не глаженые брюки, вид далеко не молодцеватый. По нему можно сразу сказать - «жизнь не удалась». Подводить этого дядьку не хотел. У него и так выше крыши проблем. Редко видел на его лице улыбку.
После отбоя решил, пойду, проверю еще раз станцию. В кунге чистота, все вымыто , натёрто как пасхальное «яечечко». Включил станцию, прогрелась, даю высокое, настраиваю по осциллографу девиационный сапожок. Сейчас наилучший курсовой сигнал для посадки самолета. Ну, все, никаких замечаний!
Впрочем, не горит неоновая лампа. Для поверяющего – причина придраться. Вскрываю крышку, где нет блокировки. Знаю ,что напряжение 1400в, поэтому аккуратно пытаюсь вставить неонку в патрон. При нажатии она загорается, нужно только провернуть в цоколе, пальцы соскакивают на оголенный провод...
Очнулся на полу, на резиновых ковриках. Непрерывный звон - сработала аварийка. В кунге резкий запах жженого мяса. Не чувствую правую руку, боюсь смотреть на нее. А вдруг ее нет, как же я без нее теперь! Ощупал левой рукой, да, вроде на месте все.
Сел, осмотрел руку – указательный палец обожгло до кости и залило оловом, поэтому крови нет. Понял, что не смертельно, жизнь продолжается. Шок прошел. Встал ,вырубил станцию. Устранил последствия своей безалаберности. Ну ,блин, подготовился к проверке! Пошел я спать!
О моем позоре никто не узнал. Только в санчасти санитарка поняла, что это – электроожёг. Но не выдала меня. С неделю я ходил на перевязки и обработку раны. Она так любовно обрабатывала мой палец, что я, непросвещенный в амурных делах, понял ко, мне «бьют клинья».
Но это была жена одного из наших офицеров. И кодекс чести был для меня почитаем. Стоило больших ухищрений , чтобы миновать острые углы.
А мой товарищ по учебке, Валера Смирнов, тоже повредил палец, но лежал тогда в санчасти. Повреждение он получил, когда колол дрова на кухне. Он решил «уплотнить» время и позаигрывать с этой санитаркой. Валера по его словам имел победы над женскими сердцами.
Как–то после процедуры, он провел рукой ей ниже спины. За что получил сразу же по лицу. И через неделю был отправлен ближайшим самолетом на о. Итуруп, обслуживать наш запасной аэродром. Год ссылки за невинное поглаживание!
Мне было не по себе, может быть я косвенно виноват в печальной судьбе товарища...
А тревоги, кстати, в ту злосчастную ночь так и не было...
БАНЯ ПО-СЕВЕРНОМУ
часть 9
Как-то зимой в отпуске рыбачил на острове Попов. Ловил на самодуры корюшку. Рыбалка была успешной. Поймал больше четырехсот штук, довольный свернул снасти, закинул за спину рыбацкий ящик и пошел к берегу.
Огуречный запах корюшки бередил фантазию, представлял сковородочку, на ней покрывшуюся коричневой корочкой корюшку.
Так шлепал я по льду залива Петра Великого в тяжелом неуклюжем наряде - куче теплых одежек и поверх отцовское летное обмундирование начала пятидесятых годов - меховой куртке, глушителях (брюках) и унтах в резиновых галошах 55 размера. Поверх всего наряда был одет брезентовый плащ с капюшоном.
Разыгравшаяся фантазия закрыла пеленой мои глаза, и я на полном ходу провалился под лед. Помощи ждать было не от кого, народ увлечен своими делами. Да, и далеко, пока они прибегут, можно вмерзнуть в лед, будет до весны торчать бюст, моего имени, впрочем, кто его подпишет…
С вечера в этом месте пешнями было прорублено окно для постановки сетей. За ночь поверхность проймы заледенела, и днем запорошило снегом, так что не сразу отличишь приготовленный капкан. А поскольку я был тяжело груженый рыбой и фантазиями, лед меня не выдержал.
Куда делась моя неуклюжесть в воде. Сначала спас добычу. Прежде думай о рыбе, а потом о себе, прямо как в песне. Затем, как учили в армии, подъем переворотом и я на крепком льду! Испугаться не успел, как все кончилось.
Смотрю, превращаюсь в большую сосульку. Плащ встал колом, как у Чапаева. Попробовал вылить воду из унтов, но там как в губке воды, сколько не отжимай, все равно присутствует. Ладно, пойду к месту базирования. И так под музыку замерших частей моего обмундирования, напоминавшую звон соударявшихся пустых бутылок различного формата, продолжил движение к арендованному ночлегу.
Пока шёл, вспомнил, как зимой во время срочной службы на пристанском аэродроме мы мылись в бане.
Поскольку были расквартированы отдельно от дивизиона, идти специально в дивизионную баталерку не хотелось, баня располагалась посредине пути, где-то в полутора километрах. Поэтому наш объект «Северный» мылся по-северному. Выглядело это так…
Весь состав, кроме дневального, прибывал к месту помыва. Заходили в предбанник и снимали с себя все то, что не могло стираться: шинель, шапка, ботинки, ремень. Выворачивались все карманы, подвергалось ревизии, что не могло стираться, оставлялось на скамейке. И в таком боевом виде заходили в баню. Прежде, чем помыться самому стиралось все, что было на теле. В порядке очередности снятия - вначале роба, тельник и т.д.
Затем наступала телесная очередь. С этим мы расправлялись куда быстрей. Потом процедура одевания только что выстиранного - трусы, носки, тельник, роба, шинель… И на улицу, на мороз! На холоде роба становилась колом, нужно было идти аккуратно, иначе можно сломать брюки. Под шум соударения штанин отряд бойцов прибывал к месту дальнейшего прохождения службы.
Ладно, поправил лямки ящика с рыбой, в армии ничего не отморозил, значит, и сейчас дойдем.
ПЕПЕЛИЩЕ
часть10
Все вы знаете, что в GOOGLe можно посмотреть любую точку земного шара. Я долго искал свой объект «Северный» на берегу залива Петра Великого- это место моей службы в морской авиации ...
Еще, будучи курсантами ШМАСа (школы младших авиаспециалистов), мы слышали о свободной жизни на отдаленных объектах. По словам рассказчиков, служба там была вольготная - командование далеко, матросы ходили чуть ли не по– гражданке, бегали в гастроном за известными жидкими продуктами.
В общем, оканчивая курсантскую жизнь, после распределения по частям, многие хотели попасть именно на дальний привод.
Но судьба распорядилась по иному. Мы - на ближнем. Объект был на берегу, в десяти метрах от залива Петра Великого, в нескольких сотнях метров от конца взлетной полосы. Вместо жалкой деревянной халупки, нам предстояло отстроить новое добротное кирпичное здание.
В ту пору армия упорно окапывалась, готовилась к отражению ядерного удара предполагаемого противника. И стройка кубрика объекта «Северный» хозспособом была, как говорится в тему. Предполагалось, что матросы срочной службы будут проживать здесь, в нескольких километрах от дивизиона связи, обеспечивая работу курсового радиомаяка и ближнего привода на аэродроме Пристань.
Работали споро, для себя ведь! Да и принцип начнет действовать - подальше от начальства, поближе к кухне. Строили в летнее время, и наши командиры – «архитекторы», забыли, что в Приморье есть еще и зима. Об этом вспомнили позже, когда здание и крыша были возведены. А где же печь?!
Решили, что будет достроена прихожка – сенцы и в ней расположится печка. Ее с горем пополам возвели, сложили печь только с одним коленом, но, что самое головотяпное - не врезали в стену. Зимой приходилось держать двери в кубрик постоянно открытой, иначе тепло не попадало внутрь. Представляете, какая была разница температур! В сенях ходили в трусах, а в кубрике надо было одевать шинель. Кстати, после моей демобилизации сенцы таки сгорели! Слава Богу, никто не пострадал! Русский хозспособ - тяп-ляп …
Зимой было непросто еще и тем, что обеспечение топливом было на наших матросских плечах. Валили близлежащие дубы.
Вдоль моря обрыв, в его торце среди глин были «выход`а», как говорят геологи, древесного угля. Добывали и его. Но он малокалорийный и горел плохо, трескаясь как бенгальский огонь.
По приезду в часть я бросил курить. Решил испытать свою волю. Поскольку был назначен старшиной объекта, поэтому курить в кубрике не разрешал. Мужики роптали слегка, но понимали, казарма - не курилка, что самим же здесь спать и нюхать эту вонь всю ночь ни к чему.
Вова Рязанов боролся с желанием курить следующим образом. Он не бросал совсем, это было для него невыносимо. Вова недокуренные сигареты опускал в пустую бутылку. Затем, когда заканчивались матросские 3-80, он брал палочку и начинал добывать «бычки» пожирней. Процесс этот непростой, он установил для себя такие правила ,что переворачивать бутылку он не имеет права, а должен, как китаец, доставать палочкой. Вова получал двойное удовольствие и от предвкушения, и от сладостной затяжки.
Обеспечение полетов начиналось с подачи электричества в сеть. Поскольку мы были автономны, и питание необходимо было особое, поэтому запускали свой дизель-генератор 4Ч.
Летом это было просто сделать, а зимой снимали крышку воздушного фильтра и при старте подносили зажженный факел к заборнику воздуха. Заводился тогда, как говорится, с полдрыга. Далее включил станцию, настроил, надел наушники, и слушаешь эфир - переговоры КДП с бортами:
- На курсе, на глиссаде,- это было очень приятно слышать, чувствовать свою причастность к обеспечению полетов.
- Ше-е-е-йсят шестой на посадочном, с посадкой! - был такой КВС(командир воздушного судна).Я его не знал, но по этому ударению на первый слог своего позывного, этак в распев, говорил, - «Это мой просит взлет, мой заходит на посадку».
-Посадку разрешаю.
-Вас понял, разрешили.
Под антенной ближнего привода необходимо было регулярно скашивать траву, для лучшего отражения сигнала. Ну, а из полученного сена получался неплохой стожок, в котором по вечерам старшина объекта устраивал посиделки с местными девушками. Он играл на семиструнной гитаре, а они слушали в его исполнении романсы и современные песни.
Летом к нам постоянно наведывались рыбаки - старшины и офицеры. В нашем распоряжении было три лодки.
Рыбачили кто чем мог. Один старшинка вечером поставил сети. Всю ночь провел у костра. Утром на весла, проверять рыбу, а сети ночью кто-то увел. Все ничего, сетей было 800 метров!
Наш связист, капитан Чернов, был большой любитель охоты на пеленгаса. Известно, что пеленгас не идет в сети, он перепрыгивает их. Тогда над сеткой обычно ставится козырек, рыба, выпрыгивая из-под воды, не видит козырька. Но это надо связываться с сетью. Муторно это, имея личный состав… Чернов поднимал меня среди ночи, садились в лодку, я с шестом, он - с фарой и острогой. На жареху ему и нам хватало.
Тралили чилимов, я нырял за рапанами. Подкармливались морепродуктами, оказывается деликатесы ели! Рапаны готовились на дембель. Мы их чистили кислотой и покрывали лаком, приклеивали на эбонитовую подставку и меняли на парусники и самолеты, изготовленные из мельхиора матросами других специальностей.
Всю жизнь мне хотелось вернуться на место службы, как говорят на пепелище. Смотрю в программе “GOOGL Erth” ,нет такого объекта на берегу, все разрушено и растаскано. А ведь, действительно получилось пепелище. Пепелище от того объекта «Северный», пепелище от государства. Но невозможно забыть об утраченном...
2009г.