Кавалерийский характер
Каждый из нас по-молодости что-то делает впервые. Зато потом всю жизнь вспоминает об этом.
Лошадь я увидел близко на Камчатке, до этого как-то не пришлось, не говоря уже о верховой езде. Попал туда после окончания школы, начитавшись книжек о путешествиях и насмотревшись американских вестернов, искал приключения.
Экспедиция геологов из Академии наук планировала работу в летний период на Срединном хребте. Меня, молодого, не служившего еще в армии, полного романтики, взяли на работу препаратором. Неважно, что ниже по оплате нет должности. Главное — самостоятельность, отрыв от родительского гнезда, вулканы, дикая природа! Что ещё нужно ищущему приключений молодому человеку.
Ещё до отъезда из Владивостока мой руководитель, Сергей спросил о предпочтении в выборе оружия, так как каждый член экспедиции получит под расписку своё, я выбрал револьвер семизарядный с барабаном. Опыт стрельбы был, в тире уверенно подтверждал второй разряд. Истории о ковбоях, прериях, всевозможных испытаниях роились в башке. Ну, и конечно, он должен быть в джинсах и на поясе нужен был патронташ, как у Юла Бриннера из вестерна «Великолепная семерка».
С джинсами в ту пору был напряг, но достали. Патронташ изготовил из кожзаменителя, и одел его на мамину армейскую портупею - мама воевала во Вторую мировую под Ленинградом военврачом.
И в довершении к образу ковбоя мне презентовали элитный пробковый шлем, аналогичный носили английские завоеватели Африки. Что еще нужно для счастья! Моя фантазия рисовала меня на белом коне, не спеша еду по «прериям» Камчатки…
Каково же было моё чувство, когда к нашей экспедиции примкнули местные вулканологи, и у них была единственная девушка. Они взяли ее поварихой.
- По прериям мы поскачем вдвоём,- решил я. И представил себе двух всадников мирно идущих рядом. На второй лошади, естественно, должна быть ОНА!
В совхозе арендовали четырех лошадей и молодые ребята моего возраста из института вулканологии разобрали каждый себе скакунов. Они знали толк в лошадях и верховой езде. Посмеиваясь в мой адрес, они оставили мне рыжую кобылу. Ее холка шла до середины крупа и мне казалось, что под кожей у неё торчит топор, так высоко выступал хребет!
В кино я много раз видел, как ловко ковбои запрыгивают в седло. Теперь предстояло это сделать самому. Сёдел кавалерийских не было, только для вьюков. Ребята решили проехаться на горячие источники без седел, а заодно, проверить меня в качестве наездника.
Моя рыжая «балерина» обладала такими длинными ногами, что вспрыгнуть на нее без табуретки не представлялось возможным. Одев с горем пополам уздечку, я начал моститься для «брумелевского» прыжка. Пару раз не получилось, причем, в одну из попыток, эта рыжая бестия укусила меня за бок. Оттянув, как мне показалось, чуть не на полметра, мою кожу. Ее глаза как-то недобро вылезали из орбит, казалось, она кричит, «не можешь, не садись!»
Вижу, на меня с улыбкой смотрит красавица повариха. Как же это я оплошал! Тогда подвел я своего мустанга к лавочке и в два счета,кое как оказался наверху. Ура! Почти джигит!
Парни, увидев, что я справился с посадкой на лошадь, рванули в галоп. Моя рыжая коломбина, хоть ты тресни, не хотела скакать галопом. Она трусила меня мелкой рысцой, как на вибростенде. Пытаясь сохранить равновесие, я вспоминал, как учили меня камчадалы, пятки прижимать ближе к подмышкам передних ног коня. Да, но тогда под меня наезжало острие хребта! И вполне мог получиться гоголь-моголь.
Впереди стояла пыль от галопирующих наездников, моя тряслась точно по следу. Какие-либо окрики и натяжка поводьев, не привели ни к какому результату. «Вибростенд» работал без остановки.
Целых пять километров огненная бестия издевалась надо мной. Наконец показались Малкинские горячие ключи. Сполз с кобылы. Побаливал зад. Все разделись и с удовольствием начали принимать горячие ванны. Блаженство после пыльной дороги и этой трясучки.
Мои испытатели косо поглядывали на меня, на их лицах я видел иронию. Но я должен выдержать экзамен, учиненный камчатскими аборигенами. Представил себе как ребята будут иронизировать надо мной, над пробковым шлемом, гамашами, решил, лучше подарю им, не случился из меня ковбой, погиб, растворился в пыли этих пяти километров.
Кожа распарилась в этих благостных ключах. Так не хотелось никуда двигаться, но предстоял обратный путь. Завершив купание, ребята мгновенно вскочили на своих скакунов. C криком «Догоняй! » , поскакали назад в лагерь.
Пока нашел лесину, с которой можно было забраться на мою рыжую карамболину, их уже простыл и след. Осуществив прыжок, я «прилошадился» животом поперек крупа огненной красавицы.
Она не стала ждать, пока я выполню манипуляции по приведению моего тела в вертикальное, сидячее положение, и затрусила рысью по пыльному следу.
Только метров через сто, я, как настоящий джигит, с горем пополам переполз и принял позу седока, а не куля, перекинутого через круп. Тут же испытал острую боль в местах соприкосновения с природным вибростендом. Тело лишилось распаренной кожи и любые прикосновения были мучительны...
Поводья не действовали, и я их бросил, у нее работал автопилот. Далее началась джигитовка. Стянул с себя сначала штормовку и подложил на «топорообразный» хребет, не помогло, тогда под низ пошел и тельник.
Нет, все эти манипуляции были напрасны. Постарался сесть как можно дальше от ненавистного хребта почти на ее ягодицы, но тогда я терял равновесие, а сверзиться с такой высоты не хотелось. Проклятый вибростенд не давал расположиться хорошо, седок постоянно сползал вперед. Боль замучила.
К счастью, вдалеке показался наш лагерь. Рядом с дорогой стояло одно упавшее дерево, оно не отделилось от ствола, а в месте излома соприкасалось с высоко торчащим комлем.
Моя коварная леди провезла меня именно под этим деревом. Я уже слабо сопротивлялся. Она очистила свою спину от изможденного куля. Кобыла победно встала, косо поглядывая своими огромными выпуклыми глазами.
-Ну, что ковбой, покатался! - говорил ее взгляд. Минуту пролежал, обессиленный на земле. Но в лагерь я должен въехать верхом, хоть застрелите меня. Испуская здравицы в честь ее мамы, всех ее родственников, всех этих проверяющих, взгромоздился на свою мучительницу. С перекошенным от боли лицом я въехал в ожидающий меня лагерь. Не хотел, чтоб наслаждались моей немощью.
Дней десять после этого «пробега» ходил, широко расставляя ноги, будто между них было что-то вставлено. Походка кавалериста была до прилета вертолета.
Предстояла заброска солярки, бурильного агрегата вертолетом. Остальные вещи нужно было вьючить на лошадей и верхом ехать три дня до места базирования.
Сергей настаивал, чтобы я пошёл с навьюченными лошадьми. Он хотел наверно из меня вырастить Павку Корчагина или коммуниста в лике Урбанского.
Загрузив МИ-8, схватив приготовленный заранее рюкзак, я выбросил элитный английский пробковый шлем и гамаши, забился в уютном месте в вертолете. Ни крики, ни угрозы на меня не действовали. Я проявил железный, кавалерийский характер.
Часть 2
Вертолёт, груженный бочками с горючим и переносной буровой установкой, оторвался от земли. В окно видно было как повариха, придерживая косынку, махала на прощание рукой. Может, она хотела оказаться рядом со мной.
Теперь этого не узнать. В ночь перед переправой через реку она сбежала домой, в «Питер». Страх пересилил романтичное настроение. А может моя джигитовка не произвела на неё впечатление. Прощай, видения о двух наездниках на белых лошадях. Идальго со стёртым до мяса задом и уменьшающаяся в окне вертолёта повариха никогда больше не увидятся.
Потеря женщины-поварихи ещё икнётся нам, но мы пока об этом не догадывались.
До ближайшего посёлка теперь будет не менее 80 километров, на магазины надеяться не приходилось. Мы везли в вертолёте шесть мешков муки высшего сорта для выпечки хлеба. Закуплено все впрок до конца сезона.
Вертолёт, набрал высоту и полетел, характерно вибрируя, ритмично как бы подёргивая «попой».
И, кажется, не меняя километровой высоты, мы полетели над просторами Камчатки, просвистывая в нескольких десятках метров над перевалами, после которых, обрывы вызывают неприятные ощущения падения в них.
Минут через 30-40 сели на перевале «У четырёх падей», там была удобная площадка, где мы и развернули временный лагерь. Установили две шатровые армейские шестиместные палатки. Загрузили в одну из них провиант, другую оставили под жилье.
Основной отряд с вьюками на лошадях должен был подойти дня через три - четыре. А пока обходились консервами, сухомяткой и чаем. Да, к тому же закупили перед отлётом мешок свежего хлеба. Булок 20-30.
Мы не чувствовали большой потери от отсутствия поварихи. Конечно, мне хотелось пофорсить ковбойским видом перед ней, но девушка в последний момент спасовала перед трудностями.
Думы о хлебе насущном беспокоили отцов-командиров. Профессиональные разговоры, в конце концов, сводились к выпечке. Как довод приводили факт, что английские солдаты в период колониальных войн избавлялись от насморка, вдыхая аромат свежевыпеченного хлеба. Так вот почему русские мужики занюхивают
выпитую рюмку хлебом.
Итак, решили печь сами. На одном из удобных склонов вырыли место под железную бочку. Положили её в обустроенный ложемент. В бочке вырубили половину верхней крышки и внутри выложили сланцем, он более устойчив к нагреванию. Получился под, на который будем ставить формы с тестом. Сверху и с боков бочку обложили таким же камнем.
Перед выпечкой полдня внутри бочки жгли костёр, прогревая под и камни вокруг бочки. Ну, и поскольку камчатский край довольно дождлив, то сделали над всей этой пекарней навес.
Все в предвкушении потирали руки, предвидя вкусную выпечку. Вот, тут – то мы и вспомнили о поварихе. Ведь никто не знал рецепта приготовления теста, сколько чего надо туда сыпать, чтобы оно встало, и получилась ноздреватая, пышная с хрустящей коричневой корочкой булка.
Это сейчас просто заглянуть в Интернет или позвонить по мобильнику, а у нас не было даже рации. Посылать человека на лошади за тридевять земель за рецептом - дико. И мы стали методом «ненаучного втыка» сыпать и выпекать, сыпать и выпекать...
Заступая на ночную вахту по выпечке, время ожидания я заполнял стрельбой по мишеням. Ставил мишени: банки, камни и расстреливал из револьвера. Но то ли порох был подмоченный, то истёк срок хранения патронов, прицельной стрельбы не получалось. А ведь хотел идти с этой пукалкой на медведя. Хорошо, что понял вовремя неспособность револьвера к серьёзной охоте.
-Только девушек очаровывать ковбойским видом,- подумалось. С тех пор не брал наган в маршруты.
Привезённый хлеб уходил довольно быстро, а выпечка никак не получалась. То мы перекладывали соды, то соли, то дрожжей. Но ведь, египтяне и греки тысячи лет назад самостоятельно нашли рецепт его изготовления.
В основном получался закал, то есть сверху красивый хлеб, а когда его вынимаешь из формы, режешь пополам - внутри на дне тесто, а булка пустая. Чтоб не пропадал, мы вычищали тесто и опять запекали его, а все остальное пускали на сухари.
К этому времени у нас скопился уже мешок сухарей. Целый мешок муки истратили на эксперименты с рецептами, но мы его все-таки получили!
Выпало как раз в мою смену. Хлеб подоспел к полуночи. По очереди вынул из форм запашистые с хрустящей корочкой булки. Как они пахли! Так же, как когда в послевоенное время в авиа гарнизоне пятилетним пацаном я получал по талонам хлеб в пекарне. Пока шёл домой не мог удержаться от соблазна - обкусывал хрустящую корочку. Время было такое, что бабушка, нарезая хлеб, никогда не выкидывала крошки, а сметала их на ладонь и съедала.
Запах свежеиспечённого хлеба будил аппетит. Поставил чайник, заварил пол пачки чая на чайник, достал сахар, масло из ручья под снежником. Включил приёмник, настроил на волну «Океан», шла передача «Для тех кто в море…».
Любящие жены, матери слали приветы и свою любовь сыновьям, мужьям, кого застал эта передача в море. Заказывали исполнение любимых песен. И, хотя я не имел отношения к морской профессии, казалось, что пожелания здоровья, любви и счастья были адресованы и мне. Как искренни и проникновенны были слова этих людей…
Кто-то заказал «Голубку», и полились прекрасные слова:
«Где б ты не плавал всюду со мной мой милый.
Я прилечу к тебе голубкой сизокрылой»…
Ночь выдалась звёздная. Небо, как покрывало, черным-черно, как будто разными по толщине гвоздями пробитое, и искрятся они, эти дырочки бесконечностью.
Говорят, что можно без конца смотреть на огонь, воду, да ещё и на звёздное небо, оно восхищает и подавляет своей бескрайней бездной, непонятностью своего происхождения и разными возможными проявлениями жизни на других планетах.
Много ли нужно человеку для того, чтобы чувствовать себя счастливым!
Всего лишь кусок хрустящего, свежеиспечённого хлеба…
Николай Кучков
2009г.