Всех с Великим праздником!
Многие наверное знают, Демакова Валерия Романовича. И, он мой свояк. Слышал, что он в Испании или Италии, но, куда-то пропал. Близкие родственники не знают где он и, что с ним. Я очень уважал его отца и даже пытался издать его книгу стихов и рассказов, но всё как-то не получается, только рукопись перекинул на компьютер. Вот его один из рааказов.
На исповеди.
Мне запомнилось это с раннего детства возраста. Я знал, что завтра будет воскресенье, тот день, когда с раннего утра и далее до полудня, доносился, звон церковных колоколов. В канун этого дня и подстригали волосы, под кружало, а за тем, как субботний день – в баню.
После бани старая бабушка, которая, после матери, велела называть её « Мамкой», посмотрела на мою стриженную голов и пообещала мне, через ночку палевую ситцевую рубашку, как запомнилось, поданную на меня, после смерти одного мальчика. В этой рубашке, я должен был поехать в церкву, где сдают накопившиеся грехи – батюшке, после чего, он их, замаливает перед богом.
Это, как будь-то, запомнилось мне, назвали – исповедью. С сумерков быстро наступил и вечер, затем и без сонная ночь. Сколько у меня было грехов? Может быть когда - обманул? Может быть, что ли бо – украл? Может быть, кого старшего обидел? А, не говорил матерных слов? Всё нужно было припомнить и признаться, завтра, перед батюшкой. Только перед самым утром, когда, просыпались жаворонки, в беспокойных своих мыслях – заснул.
Меня разбудили…... Лучи восходного солнца, ударяли в оконные стёкла и скользили длинными полосами, тёмной тени, Вдоль пола. С подоконок слышался жалобный крик птенцов. А, из далека, с перерывами, доносился звон колоколов.
Из печки доставали румяные ватрушки и выкатили, кочергой, пару куриных яиц. Я готовился к завтраку. За тем, подходит ко мне бабушка и подаёт ту полевую рубашку и шаровары, сшитые из серой парусины, а сома принялась улаживать готовые ватрушки в платок. Когда всё было готово, Я, попросил кушать, но в ответ услышал: «Грешно, кушать будем в церкви». Я, не стал этого грешить, набрался терпения.
Лошадь в запряжке тарантаса была готова, я уселся, в ряд с бабушкой, А на козла пристроился пожилой старик – отец. Мы ехали шагом, по дороге, окружающихся нас, хлебных полей. Отец разговаривал с бабушкой, о каких то природных стихиях и урожае. Сколько бы не ехали, но всё же на конец, слез отец с козла, взял под уздцы, белой масти кобылицу и повел её к коновязи, стоявшей во круг церкви.
Мы вошли в неё. Отец помог нам устроится, а сам вышел по своим делам, на базарную площадь. Меня интересовало всё, Большое внимание, сосредоточил, на настенную живопись. Бабушка показала мне, картину старинного суда, которая была нарисованная, почти во всю церковную стену. Много вопросов было к ней, от меня, но времени не было на ответы, Нужно было замаливать грехи. Хорошо пел песни и батюшка, за частую его подхватывал женский хор, который рассмотреть я не мог, от куда доносились голоса. В ряд с собой поставила меня, бабушка, на колени и велела креститься и делать низкие поклоны, просить прощения, умерших, по тому времени, какие – либо грехи. Я устал. Долго крестился, делая низкие поклоны, каялся перед батюшкой и богом и на конец, вновь, попросился кушать. Бабушка не отрывая моления, кивнула мне головой, что я понял – рано ещё.
Прошло ещё порядочно времени и люди, начали вставать, в очередь, куда и меня поторопили. По зади, я услышал: «Говори, грешен, грешен». Меня одолевала мысль, как можно соврать было бы батюшке, когда я иду окончательно сдать грехи…
Я подумал, что нужно всё говорить правду и он – батюшка, замолит оказавшиеся за мной грехи. Я подошел к мужчине, который был разодет в золото, в зачастую что – то шептал, по внешнему виду, можно подумать, что это настоящий бог. Я наклонил перед ним голову, а он начал спрашивать меня: «Не говорил ли, не огорчал кого, послушный ли перед старшими, не говорил ли матерных слов». Я поднял голову и начал отвечать: «Ходил воровать яблоки в саду, за что покаялся». А на вопрос, не огорчал ли кого? Я не мог найти ответа. Послушный ли перед старшими? Трудно было ответить мне и не мог, он понять ответа. На вопрос, не говорил ли матерных слов? Ответил: « Нет. Товарищи у меня говорят».Видимо крепко огорчил его – батюшку, Сделал строгий серьезный вид и повернул меня обратно, вслед сказал: « Научит бабушка». Как будь – то бы знал, что была ли она – бабушка, по тому времени. А. по чему не мать или отец.
Я вернулся к бабушке, которая, меня сразу же спросила: «Сходил?» «Сходил» -ответил я: « Только обратно вернул, чтобы бабушка, научила». « Ах ты греховодник! Нужно говорить, грешен, грешен, а ты что?»
Тогда вновь в очередь, к тому же батюшке. На этот раз мало понял слов, что он меня спрашивал, а я зачастил: «Грешен, грешен, грешен».До тех пор, покудов не кончились все вопросы у батюшки.
Когда, я поднял голову, заметил на лице батюшки мягкую улыбку и переглянулся. В вряд стоящим мужчиной, который, что – то макнул в чашу и помазал губы. Я отошел в сторону и был доволен, так же, как и батюшка. Полизал губы и вновь в очередь, но. К сожалению, не удалось в этот раз уже полизать губы. « По одному, только разу». Я понял и отошел вновь в сторону к бабушке. После всего этого, называли, как будь то – обедней. Женщины выкладывали из корзинок и узелков – стряпню, закусывали и подавали в протянутые руки – нищему.
До последнего времени, всё это помню я, но до сих пор не знаю, как можно сдать – грехи и кому? Может, нужен блат? Может – знакомство? Может – подход? И значение этих слов, также не знаю, а произносить – могу.
Слышу, от старших, которые, ранее меня, сумели сдать грехи и быть учителем молодого поколения.
А грехи, так и ни кто не принимает. Велят быть грешником, что бы, очень хорошо, но делают нетерпимые болезни, применяя физическую силу, на родное тело.
Лишают, природы, что могло бы быть, единственной радостью – на земле.
На земле – закона нет!
Пускай останутся следы
Написан здесь
Труды все личные свои
И к ним, свой интерес.
Р. Я. Демаков.