Один из рейсов из Алма-Аты в Астану оказался особенно примечателен.
Я сидел справа. Слева - свежепереученный Анваром в Иордании капитан, человек лет на десять меня старше, занимающий в компании одну из топовых должностей.
Бесстрашный немец-авиатехник, летавший все рейсы с самолетом и знавший свое крылатое дитя как свои пять пальцев, сообщил перед вылетом, что список неисправностей сегодня не шибко велик. В основном второстепенные отказы без заметного взаимовлияния. Главное, что двигатели работают, закрылки выпускаются, колеса крутятся. Лететь можно.
Ну, мы и полетели.
В наборе высоты я обратил внимание капитана на странно торчащие вразнобой рычаги управления двигателями. Попробовал выровнять их. Не удалось. Оказалось, правый рычаг заклинил в положении взлетного режима и наотрез отказывался работать нормально. Хорошо еще, что взлетали не на максимальном взлетном и со временем работы двигателя на этом режиме проблем не было.
Я сначала было воодушевился. Появился шанс показать вводимому капитану реальную процедуру, которая должна была привести к выключению двигателя перед снижением и к заходу на посадку на одном двигателе.
Теоретическую часть я провел красиво, с применением нужного документа, найденного в стопочке отксерокопированных листочков, заменявших собой нормальный сборник аварийных процедур.
Сразу выключать мотор я не собирался. До Астаны можно было лететь нормально. Ну а перед снижением началась бы настоящая борьба за живучесть корабля.
На всякий случай я пригласил в кабину авиатехника. Немец пришел, вкусно дожевывая бифштекс из меню бизнес-класса.
- Нихт арбайтен? - скривился он? - Ю вонт енжин капут?
- Most probably, - уточнил я свои намерения усугубить аварийную ситуацию.
- Moment! - сказал немец и полез в "подвал" - в отсек авионики. Там помимо стеллажей с бортовыми компьютерами проходили тяги и тросы управления самолетными рулями и двигателями.
Из подвала послышался резкий стук металла по металлу.
- Он нам там самолет не сломает? - опасливо поинтересовался капитан.
Внезапно правый рычаг задергался и из подвального люка показалась голова немца: - Is everithing OK? - спросила голова.
Я пошеведил рычаг. Он свободно шел на малый газ, а на увеличение режима упирался в какую-то преграду.
- Not everithing, - ответил я технику, - Unable to increase thrust.
- You still going to shut down the engine?
- Not really. As far as I able to set idle, there is no problem for approach.
Успокоенный немец пожелал приятного полета, мягкой посадки в Астане и ушел доедать обед.
***
Посадка произошла как и ожидалось скучно и штатно. На стоянке немец залез самолету в подбрюшье, что-то там стучал, потом вскрыл капоты двигателей и стучал там. Наконец, обрадованный подошел и сообщил, что достучался-таки до истины. Костяшками согнутых пальцев изображая шестеренки, он объяснил, что самолет старый, моторы еще старее. Какая-то пара шестеренок сносилась и зуб попал на зуб. Вот все и встало. Сейчас же, приложив интеллект и опыт, он проблему временно устранил, а из Алма-Аты отправит телекс, чтобы прислали запчасть.
- Лететь-то можно? - поинтересовались у технического авторитета летчики.
- А то! - то ли по-английски, то ли по-немецки ответил авторитет и сел расписывать бортжурнал.