Так что, щёлкнув клювом, мы покинули Заргарон и, пройдя узким проходом, очутились на обширной площади Регистан. Ещё один пример совпадения названий, снова с Самаркандом, объясняющийся тем, что на мусульманском Востоке регистаном называли главные площади больших городов. Дословно это название с фарси переводится как "место, усыпанное песком".
Регистан – это центр Бухары, куда стекаются правоверные мусульмане и бледнолицые кяфиры-туристы, дабы узреть главный шедевр Бухары –комплекс По-и Калян, что в переводе всё с того же фарси означает "пьедестал великого".
Интересна история его строительства. В начале XII века правитель государства Караханидов Арслан-хан задумал построить на этом месте мечеть с минаретом. Построить-то построили, да как-то неудачно, прямо настолько криво, что минарет, чуть ли не сразу после его завершения, взял да и рухнул, да ещё прямиком на новенькую мечеть, так что оба превратились в груду развалин.
Но наш хан был не из тех, кто бросает начатое на полдороге, и в 1127 г. минарет и мечеть были построены заново. С тех пор, вот уже 9 веков, минарет гордо возвышается над городом. Его высота почти полсотни метров, а силуэт несколько напоминает кеглю для боулинга – слегка суживающийся кверху, он заканчивается башней, которая наоборот кверху расширяется.
По-и Калян. Воистину, пьедестал великого.
В том же году рядом построили и одноимённую мечеть, от которой, однако, до нас дошли только фрагменты стен, ибо в 1514 г., в правление Убайдулла-хана, на её месте построили новую. Завершили ансамбль в 1536 г. при том же Убайдулле постройкой медресе Мир-и Араб, по традиции расположенной напротив мечети.
Вход в мечеть Калян был платный, но это не остановило двух отважных и любознательных путешественников. Внутри она внушает уважение своими размерами и планировкой. В центре большого внутреннего двора стоит небольшой павильон, а по периметру двор окружает тройная галерея с 208 колоннами, которые служат опорой для 288 куполов. Если посмотреть через всю анфиладу колонн, сходящихся наверху в виде остроконечных арок, возникает ощущение, что это таинственный тоннель, не имеющий конца и уходящий в бесконечность.
Уже начинало смеркаться, и заходящее солнце, пробив низкие тучи, накрыло купола и Большой минарет нежно-розовой вуалью. Пора было возвращаться в гостиницу.
Благодаря карте и хорошему обзору из "Чинары" мы выяснили, что совсем рядом с нашим караван-сараем есть один из интереснейших памятников. Поэтому, выйдя на следующее утро из ворот своего пристанища, мы повернули не налево, к улице, а направо, и сразу оказались в мешанине кривых, узеньких закоулков. Пять минут пути – и мы стоим у мечети XVI века Чор-Минор, что по-персидски значит просто "Четыре минарета". Это, несомненно, одно из красивейших зданий в Бухаре. Эта мечеть, сама по себе небольшая, кажется ещё меньше, почти игрушечной, благодаря своим необычным пропорциям. Откровенно говоря, она здорово смахивает на трамблёр (кто-нибудь ещё помнит, что это такое?).
Чор-Минор. Выглядит, как игрушка. И как трамблёр.
Главное, не пройти мимо, потому что расположена она в стороне от обычных маршрутов, что подтверждалось полным отсутствием здесь какой-либо туристической активности. Да и местных было немного – лишь скучающая продавщица сувениров в лавке напротив. Кому она их тут продает, было непонятно. Вот здесь точно можно было бы поторговаться!
Но мы не стали и, пройдя вновь по закоулкам, мимо нашей гостиницы, вышли на улицу Бахауддина Накшбанда, откуда направились вглубь шахристана вчерашним маршрутом. Но дошли только до гостиницы "Азия" и там повернули на улицу Самаркандскую, чтобы хотя бы бегло изучить те кварталы старого города, куда не водят туристов.
Через пару сотен метров эту улицу пересекла другая – Ходжи Нурабада, где мы и повернули налево. Очень скоро она сузилась настолько, что стала очень похожа на те закоулки, по которым мы пробирались к Чор-Минору, но длилось это недолго. Пыльные, глинобитные дувалы внезапно закончились, и перед нами выросли порталы медресе Улугбека и Абдулазиз-хана. Не задерживаясь, мы прошли дальше, обошли справа По-и Калян и вышли на широкую улицу. В паре сотен метров впереди и чуть правее стала видна громада ещё одной знаковой достопримечательности Бухары – крепости Арк. Цитадель на этом месте существует непрерывно уже не менее 22 веков, хотя, очевидно, что те стены, которые предстали нашему взору сейчас, созданы гораздо позже.
Фактически, их наружная часть, облицованная кирпичом, современная, а древняя, ещё кое-где видимая в проёмах новой кладки, представляет собой бесформенную груду глины и земли. Цитадель имеет форму неправильного четырёхугольника с исполинскими, слегка наклонными зубчатыми стенами, высотой метров 20. Мощь твердыни ещё больше усиливают толстые башни в форме бутылок, полукругом выступающие за периметр стен, который, между прочим, равняется 800 метрам, то есть, он меньше не только московского Кремля, но и, к примеру, Соловецкого монастыря. Внутрь Арка ведут парадные ворота, обрамлённые двумя высокими, стройными башнями, похожими на минареты.
Цитадель Арк. Таких циклопических стен я ещё не видел.
На протяжении всей своей истории Арк был не только крепостью, но и местопребыванием правителей города, в том числе и последнего эмира Сеид-Алим-хана, бежавшего из Бухары в 1920 году. Однако, помимо эмиров, Арк видел людей и позначительнее. Здесь работали над своими произведениями Рудаки, Фирдоуси, ибн Сина, аль-Фараби, Омар Хайям. Сейчас здесь главное управление Бухарского архитектурно-художественного музея-заповедника и экспозиции областного краеведческого музея.
Цена за вход вполне умеренная, порядка 150 р., но внутрь мы не пошли – впереди оставалось ещё очень много неизведанного, а времени было в обрез.
Здесь, у Арка, старый город фактически заканчивается, но не заканчиваются его реликвии. Среди них, как ни странно, нам попался памятник промышленного дизайна – прямо напротив Арка, на другой стороне современной и очень оживлённой улицы Афрасиаба, над деревьями возвышался ажурный серебристый силуэт стальной башни, очень напоминающий башню в Краснодаре на углу Головатого и Рашпилевской. В самом деле, это одна из примерно двух десятков аналогичных башен, построенных по проекту В. Шухова, создателя знаменитой Шаболовской телебашни, и сохранившихся до наших дней. На её вершине была видна смотровая площадка, но доступ туда был закрыт.
Рядом с башней, в тени зелёного сквера, спряталась мечеть Боло-Хауз 1712 года. Она примечательна своей колоннадой. Высокие и тонкие, словно корабельные мачты, колонны увенчаны резными капителями. Они двумя рядами поддерживают свод фасада, украшенный снизу изумительной рельефной разноцветной резьбой. Боло-Хауз в своё время был придворной мечетью бухарских эмиров.
Как ясно из названия мечети, рядом с ней находится хауз, на краю которого двумя веками позже был построен минарет, сильно напоминающий уменьшенную копию Каляна.
Хауз и сквер не только спасают от зноя, но и придают мечети пасторальный, романтический вид, который дополняют цветники с декоративными подсолнухами и базиликом. Да-да, с базиликом. Это у нас он – пряность, которую можно увидеть лишь в магазине, а в Узбекистане зелёный и фиолетовый базилик повсюду растёт как декоративное растение прямо на улицах! Захотел салатику – не нужно тратить деньги, просто дойди до ближайшей клумбы и нарви, сколько надо. Хорошо, что никому не приходит это в голову!
Было как раз время молитвы, и в мечеть потихоньку стекались прихожане. Наше внимание привлекли две молоденькие девушки, тоненькие и стройные, одна – просто писаная
паризод ("красавица", узб.) с точёным, гордым лицом чистокровной согдийки. Редкий тип среди современных, сильно отюреченных, узбеков и таджиков. А какие были на них наряды – это, как сейчас говорят, просто взрыв мозга! Прямиком в этнографический музей с табличкой "Женский костюм древних согдов".
Длинные, свободного покроя платья-рубахи до колен и зауженные книзу штаны, на ногах – серебристые плетёные сандалии. На одной из девушек всё было ярко-красного цвета с белыми цветами, на другой, той, что «согдийская красавица» – с синими и зелёными цветами на белом фоне. И какой там шариат-мариат, какая паранджа-маранджа! Весьма откровенные, надо заметить, костюмы. Особенно на красавице. Если на её спутнице платье ещё было с чисто декоративными короткими рукавами, а штаны – чуть выше щиколоток, то она сама дразнила совершенно голыми руками и приличным вырезом на спине, штаны оставляли голени открытыми наполовину. Довершали образ какие-то цветные тюрбаны, лихо закрученные на голове.
Ни до, ни после я больше не встречал в Узбекистане таких необычных нарядов и даже не совсем уверен, точно ли девушки были узбечками или таджичками. Хотя, кем им ещё быть? Возможно, они были уйгурки, поскольку уйгуры никогда не практиковали жёстких табу в отношении женской одежды.
Понимая, что лично мне ничего тут не светит, я подговорил жену, чтобы она попросила у них разрешения сфотографироваться с ними вместе. Юля и сама была в восторге от их на 100 процентов этнических нарядов и, пока я изображал прохожего, завела такой разговор:
- Девушки, можно с вами сфотографироваться?
Красная, по её словам, скривилась так, словно проглотила таракана, а паризод, помявшись, ответила:
- Нам нельзя. Сейчас придёт свекровь, если увидит, будет ругаться.
Нет, ну ты подумай, то, что они ходят по улице чуть ли не голыми по мусульманским понятиям, их свекровку полностью устраивает, а сфотографироваться с туристом, тоже женщиной – нет. Ну и ладно, всё равно мы их тайком сфотали.
Потерпев фиаско в этнографических изысканиях, мы отправились дальше. Минутах в 10 ходьбы от Боло-Хауза находится колхозный рынок – самый большой базар Бухары по размерам, пожалуй, не уступающий ташкентскому Чорсу. Но, в отличие от Чорсу, здесь нам удалось-таки потратить деньги. Юля жаждала поближе познакомиться с местными сладостями, и ей это удалось.
Мы набрали два пакета, забив их сушёной дыней, кристаллическим сахаром и, конечно, халвой – королевой узбекских сладостей. Всего мы набрали не меньше 4 кг. Такая крупная покупка дала нам смелость поднять вопрос о скидке, но продавец на корню пересёк этот разговор. 26 тысяч сумов и точка! Впрочем, мы всё равно были в выигрыше, ведь на наши деньги это всего-то менее 200 рублей! Это не считая того, что мы съели бесплатно, пользуясь обычной для восточных базаров возможностью пробовать всё на халяву. Сколько у нас потянет пара килограммов одной только халвы? Вот то-то, не говоря о том, что после бухарской халвы мы решительно отказались называть этим словом то, что продают в наших магазинах.
Кстати, "халва" и "халява" довольно похожие и по написанию, и по смыслу слова, разве нет? Халва, как известно, символ сладкого, не зря на Востоке даже есть прочно прижившаяся и у нас поговорка: "сколько ни говори халва, во рту слаще не станет!". То же значение имеет у нас слово "халява". Опять же, неспроста в русском языке появилось крылатое выражение "на халяву и уксус сладкий!". Короче, я уверен, что русское слово "халява" однозначно произошло от слова "халва".
Халвы мы взяли трёх видов: обычную подсолнечную, с шоколадом и фисташковую со сгущёнкой.
Но самым необычным лакомством оказался кристаллический сахар. Разинув рты, мы внимали продавцу, который в общих чертах рассказал о технологии его производства:
- Сначала сахар долго варят в большом котле, а потом он шесть дней медленно там остывает. В итоге получается такая кристаллическая масса.
Додумался же кто-то! Не сказали бы, никогда бы не подумал, что этот плоский кусок из сросшихся кристаллов – не кварцевая брекчия, а всего лишь обычный сахар. Мы взяли двух видов: жёлтый, расколотый на небольшие куски, и монолитный кусок бесцветного. Лизнули разок на всякий случай, мало ли, уж больно на кварц похож!
После рынка покатались на колесе обозрения в соседнем парке Саманидов (бывшем ПКиО им. Кирова). Здесь же находится и скромное с виду, почти неприметное сооружение кубической формы с небольшим куполом наверху - мавзолей Исмаила Самани. Если даже вы, по какой-то причине, больше ничего не видели в Бухаре, это не так страшно, если вы видели этот мавзолей. На мой взгляд, в Бухаре вообще нет ничего столь же замечательного и прекрасного, как эта усыпальница, несмотря на то, что она не выделяется ни грандиозными размерами, ни обилием цветных мозаик, ни великолепием куполов и башен.
Нет в Бухаре ничего прекраснее этого скромного мавзолея.
С виду это маленькое и неприметное сооружение почти кубической формы с небольшим куполом наверху, однако, уже издали оно восхищает своей строгой соразмерностью и совершенными пропорциями. Вблизи же нельзя не залюбоваться поразительным по красоте и сложности кружевом узоров, покрывающих его каменные стены.
Как гласит общепринятая версия, мавзолей построили на рубеже IX - X веков в правление эмира Исмаила из династии Саманидов. Но, несмотря на название, нет доказательств того, что он похоронен именно здесь. Более того, существует точка зрения, что истинная дата его строительства лет на двести древнее, и что первоначально он, вместе с уже упоминавшейся мною мечетью Магаки-Аттари, был сооружен ещё в доисламскую эпоху как зороастрийские храмы Солнца и Луны. После завоевания Бухары арабами в 709 году эти два храма оказались единственными, избежавшими уничтожения и были превращены захватчиками в мечети.
Мне эта версия нравится гораздо больше, хотя бы потому, что она намного романтичнее официальной. Конечно, для историка зазорно строить свои предпочтения на столь шатких и ненаучных основаниях, и нет почти никаких доказательств её истинности, за исключением разве того, что архитектурный и декоративный стиль мавзолея несёт явные следы доисламских культурных традиций. Косвенным подтверждением доисламской версии может быть и то, что также нет особых аргументов и в пользу официальной версии, кроме деревянной таблички, вмурованной в кладку, которая гласит, что здесь покоится прах внука Исмаила Самани Наср ибн Ахмада.
Есть ещё одно предание, связанное с мавзолеем. Оно объясняет, почему он пережил монгольское завоевание, а не подвергся тотальному уничтожению. Якобы жители города, не желая гибели своей святыни, незадолго до падения Бухары засыпали его песком. Вряд ли это правда, ведь здание потом так и простояло скрытое от посторонних взоров, пока его не очистили от наслоений уже в советское время. Да и сомнительно, чтобы жадные монголы не проявили интереса к подозрительному холмику на ровном месте.
Место, где находится усыпальница, ныне весьма живописно. Большую часть открытой площадки с мавзолеем занимает большой хауз в окружении деревьев парка.
Удивительным было то, что вокруг не было никакого ажиотажа и наплыва людей – ни местных, ни туристов. А между тем, где-нибудь в Вене, толпы туристов осаждают дом Хундертвассера, хотя он тоже далеко в стороне от основных красот столицы Австрии. А ведь при всем моём уважении и восхищении фантазией и мастерством австрийского архитектора, его творение рядом с мавзолеем Исмаила Самани – это как картинг по сравнению с Формулой 1. Ну и чёрт с ними! Зато нам никто не мешал снимать.
Тем временем, вдоволь налюбовавшись этим удивительным творением древних зодчих, мы шли через восточную часть парка назад, в направлении старого города. Здесь парк радовал глаз чистотой и умеренным креативом, и людей было значительно больше, чем у мавзолея. По широкой зелёной аллее, вдоль широкого арыка, мы пришли к главному входу парка.
Справа от нас поднимались стены ещё одного архитектурного ансамбля. Это Кош-Медресе построенное во 2-й половине XVI века при Абдалла-хане. Его образуют два медресе: одно – собственно Абдалла-хана, другое называется Модар-и Хан, что в переводе с таджикского значит "Мать хана", поскольку построено оно было в честь матери Абдаллы.
Ансамбль Кош-Медресе. Медресе Абдалла-хана. Нашего соседа по гостинице тоже сюда занесло.
Особенно нарядно и празднично смотрится Модар-и Хан с высоченным порталом, фасад которого, как и медресе Надира Диван-беги, целиком покрывает ажурная вязь изящных узоров из разноцветной майолики. Декор соседнего медресе Абдалла-хана лишь чуть менее впечатляющ.
Несмотря на монументальность ансамбля и изящество его отделки, здесь тоже было безлюдно. Единственной живой душой, кроме нас, которую мы тут встретили, оказался наш сосед по гостинице, немец, бродивший в одиночестве по пустынной площади коша. Подумаешь, объект Всемирного наследия ЮНЕСКО! Кому это вообще интересно? Был бы "МакДональдс" – тогда другое дело!
Медресе Модар-и Хан. Ещё сто лет назад оно видело женщин только в парандже.
Мы покинули Кош-Медресе и через старый город отправились обедать в нашу любимую "Чинару". Там нас огорошили, сообщив, что лагмана уже нет, что сильно расстроило Юлю, которая, похоже, подсела на это вкусное блюдо. Пришлось довольствоваться шашлыком, мантами и пловом. Шашлык ожидаемо оказался не очень, потому что я давно понял, что если ты лично не знаком с поваром или хотя бы официантом, тебе подадут как всем. В худшем случае, одну плеву и жилы, в лучшем, если заведение приличное, вперемешку с хорошими кусками на шампур вам подкинут третьего сорта, который, как известно, не брак, после чего полчаса хорошей гимнастики для зубов обеспечены. Хорошим ресторанам тоже ведь надо куда-то девать этот самый третий сорт.
Зато плов оказался выше всяких похвал. Я не знаю, какие конкретно у него были отличия от того, что мы ели в Ташкенте в плане рецепта, но главное мы поняли сразу – в Бухаре используют обычный рис, а не длиннозернистый, который мы оба не любим. Благодаря этой мелочи плов в "Чинаре" был чрезвычайно нежным и сочным и просто таял во рту. Это правило – если не хотите, чтобы ваше блюдо из риса было похоже на "Риглисперминт", используйте только короткий рис. Впрочем, о вкусах не спорят.
После обеда мы решили слегка разбавить старину, которая второй день повсюду окружала нас в Бухаре, и с этой целью прогулялись по широкой дуге, образованной улицами Ислама Каримова, Афрасиаба и проспектом ибн Сины, полукольцом огибающих старый город с севера. Это широкие оживлённые магистрали, запруженные транспортом, застроенные со всех сторон современными жилыми домами, магазинами, салонами красоты и прочими приметами современной цивилизации. Глядя на всё это, трудно поверить, что всего в нескольких кварталах отсюда город выглядит совсем иначе.
На бухарских улицах бросаются в глаза необычные маршрутки, каких я нигде, кроме Бухары, больше не видел. Здесь додумались использовать в качестве оных не что иное, как
Daewoo Damas (он же
Chevrolet CMV)! Кто не знает, это микроавтобус вместимостью всего 7 пассажиров, по виду напоминающий горбатый "Запорожец" и не сильно больше размером.
Нельзя было не улыбнуться, глядя на это транспортное средство длиной чуть более трёх метров. Но всё чин-чинарём – на лобовом стекле номер маршрута, в салоне - согнувшиеся в три погибели пассажиры, подпирающие подбородки коленками. Цирк!
Жаль, не прокатились. Тем более, что и проезд в Бухаре стоит копейки – 700 сумов.
Проспект ибн Сины продолжается улицей Афрасиаба, которая привела нас, в который уже раз, к Арку, откуда мы натоптанным маршрутом пошли в сторону гостиницы.
Проходя через торговые купола, мы привычно замедляли шаг, разглядывая искусные произведения местных ремёсел. Мы уже почти вышли из Фурушона, как вдруг я застыл на месте. "Ба, знакомые всё лица!" - пронеслось в голове.
- Смотри туда, - подтолкнул я жену, тыча пальцем в сторону прилавка, где торговали всевозможными головными уборами.
У прилавка стояла наша морганатическая парочка из Ташкента! Маленький азиат вертелся перед зеркалом, которое держал продавец, и с помощью своей сильной подруги пытался нахлобучить себе на голову традиционный узбекский головной убор – шапку-ушанку розового цвета с советской кокардой.
- Ну да, в Бухаре эта ушанка ему будет в самый раз, - посмеялась Юля.
- Особенно розовая, - поддакнул я. – В чёрной есть риск окончательно отморозить голову.
- Они бы ещё тут матрёшку купили! - продолжала стебаться над бестолковыми иностранцами Юля.
Двое заморских чудаков не обращали на нас никакого внимания, полностью поглощённые розовой шапкой и тем, что вливал им в уши продавец.
- Как думаешь, - спрашиваю, - они нас узнали? – Хотя и так было совершенно очевидно, что нет. – Всё-таки, в Ташкенте мы долго стояли чуть не в обнимку сначала в аэропорту, а потом в автобусе и у самолёта.
- Не похоже. У них любовь, они ничего больше не видят, кроме себя.
Примерка розовой ушанки сильно затянулась, и хоть нам очень хотелось узнать, чем кончится дело, пришлось идти дальше, не дождавшись развязки.
Последний день в Бухаре подпортила погода. Белое солнце пустыни спряталось за тучи, дул холодный ветер. Мы съели свой оплаченный завтрак, навьючились пожитками и пошли убивать время до поезда. Сначала мы попытались изучить окрестности городского стадиона, но не обнаружили там ничего интересного и решили не оригинальничать и снова пошли в старый город.
Обычная туристическая тропа у художественного музея поворачивает с улицы Бахауддина Накшбанда направо к куполу Фурушон, а мы пошли прямо. Широкая, но сильно разбитая дорога шла здесь через частный сектор, застроенный бедными одноэтажными домиками вдоль канала Шахруд.
Но и здесь нашлись достопримечательности. С правой стороны сверкнул луч света в тёмном царстве – ансамбль Гаукушон, получивший своё название благодаря бывшей здесь прежде бойни, где забивали быков. "
Гаукушон" то и значит – "убивающий быков". В конце XVI века уже знакомый нам Абдалла-хан распорядился построить на этом месте мечеть, а рядом воздвигли ещё и минарет, как две капли воды похожий на Калян, только раза в полтора ниже. Мечеть тоже выглядит скромнее объектов, скажем, По-и Каляна или Ляб-и Хауза, не отличаясь богатством наружного убранства из-за отсутствия красочных мозаик, но всё равно восхищает совершенством архитектуры и размерами.
Излишне говорить, что и здесь других туристов, кроме нас, не было, несмотря на то, что Гаукушон тоже фигурирует в списке Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Гаукушон - "убивающий быков". Сейчас здесь нет ни быков, ни мясников, ни туристов. Вообще никого.
Больше ничего достойного внимания в этом районе не нашлось, и вскоре мы вышли к Арку.
В этот раз там было весело. На площади у крепости стоял настоящий верблюд, смотревшийся очень органично на фоне этих древних стен. Понятно, что корабль пустыни бросил там якорь не просто так. У него был хозяин, на которого верблюд ишачил, служа хорошей приманкой для туристов.
Очень скоро рядом появилась шумная ватага каких-то иностранцев, которые водрузили на спину животного одного мужика. Верблюд под присмотром хозяина покатал мужика по площади, а ватага всё это время покатывалась со смеху, глядя на это действительно забавное зрелище.
Однако, у нас до сих пор не было ни одного сувенира, не считая магнита, который мы купили в Саррафоне в самый первый день в Бухаре. Ну какой сувенир из заурядного магнита? Нужно что-то посущественнее. Но что? С ножом всё ясно, нож не вариант. Халат, тюбетейка? И что с этим халатом потом делать, гостей встречать, пойти в театр? Тюбетейка и вовсе уже есть. Юля начала осторожно продвигать тему насчёт каких-нибудь побрякушек.
- Я бы хотела серьги или браслет в национальном стиле. Это мило.
Нет, ну а что? Пусть так. И память останется, и пользу будет приносить. Серьги, в отличие от халата, и носить можно.
- Ладно, только не забывай, что мы не миллионеры.
Мы уже дошли до Фурушона, но ничего приличного на глаза не попадалось. Тогда Юля предложила вернуться назад, туда, где между Фурушоном и Заргароном выстроили небольшой торговый центр, стилизованный под старину.
Мы вошли в один, весьма приличный магазин, где нас встретил очень вежливый и интеллигентный продавец, совершенно не похожий на крикливых, назойливых и как попало одетых продавцов на рынках. Тщательно отглаженные брюки, белая рубашка, галстук – чистой воды продавец-консультант какого-нибудь дорогого бутика.
Прилавки и витрины были забиты великим множеством самой разной и очень изящной бижутерии в национальном стиле. Как раз то, что нужно. Глаза у Юли разбежались, и она бросилась примерять серьги, браслеты, цепочки, в общем всё, что попадалось под руку.
Хозяин лавки, ни в коем случае не навязывая свой товар, очень интересно и доходчиво рассказывал о вещи, которая в данный момент интересовала молодую ханум. Вскоре после нас вошла пара пожилых иностранцев, но хозяину удалось так распределить между нами своё внимание, что никто не чувствовал себя обделённым.
Наконец, перепробовав с полдюжины разных вещиц, мы дошли до витрины с цепочками. Цепочки, как же! Цепи, в палец толщиной и длиной до пупа. И Юлю они зацепили. В 1994-м с такой цепью на шее можно было бы решать любые вопросы на любой стрелке.
Притом каждая цепь отличалась оригинальным дизайном, тонким и искусным. Жена запала на две и никак не могла выбрать. Честно говоря, я тоже. Продавец тут же принялся объяснять:
- Это ручная авторская работа, сплав серебра и мельхиора в соотношении 70 к 30.
Цепь была составлена из плоских рельефных пластинок, сходящихся на груди в одну двойную цепь. Пластинки изображали расправленные крылья, напоминающие
фаравахар, древний зороастрийский символ. Так я и прозвал эту цепь
фаравахаром.
Я рассказал Юле своё ви'дение символики этого украшения, и это сразу резко качнуло чашу весов в пользу
фаравахара.
- Давай его купим, - начал канючить ребёнок, так что отказать было невозможно.
- Сколько она стоит? - спрашиваю продавца.
- 110 долларов.
Зачем спрашивал, мог бы и сам догадаться. 10 $ с цены нам охотно скинули, и зороастрийский артефакт перешёл в наши руки. Юля, не снимая покупки, гордо вышла на улицу.
- Ну вот, - говорю, - теперь ты – мобед.
- Какой ещё мопед?
- Педальный! Сам ты мопед! Мобед, говорю, а не мопед, отсталый ты человек! Так назывались жрецы у зороастрийцев.
- У каких ещё
зороавстрийцев?
- Ты что, с Джорджем Бушем в одной школе училась? У
зороастрийцев! Это такая древняя религия, которая в античности и раннем средневековье была распространена в Иране и Средней Азии. А называется так по имени своего основателя, пророка Зороастра, или Заратуштры. Австрия тут вообще не в теме. Так что, будешь батюшкой у огнепоклонников!
- А огнепоклонники тут при чём?
Пришлось продолжить религиоведческий ликбез:
- Огнепоклонники и зороастрийцы – это одно и то же. Зороастрийцы поклонялись огню, потому их звали также огнепоклонниками. Это ж любой олигофрен знает, ты чего?
- Ну да, чего это я? Как я могла это забыть?
Так, валяя дурака, мы медленно шли в сторону "Чинары". Я, несмотря на то, что кошелёк полегчал на сто баксов, как ни странно, тоже был счастлив.
Фаравахар мне самому понравился. Тем паче, что ничего похожего в Бухаре мы больше нигде не видели.
До поезда ещё было комфортных два часа, но сильно рассусоливать было некогда. Во-первых, железнодорожный транспорт в Бухаре организован достаточно странным образом. По сути, вокзала там просто нет. Нет, вообще он есть и называется Бухара-1, но находится в другом городе, Кагане, километрах в 15 от Бухары. В самой Бухаре есть вокзал Бухара-2, но через него идёт исключительно грузовое движение. Такая мудрёная система досталась городу ещё от царского времени, когда через Среднюю Азию тянули Закаспийскую железную дорогу. Какой смысл был строить вокзал в совсем уж захолустном Кагане, я не знаю.
Вторая причина, по которой нам следовало поторапливаться – в Узбекистане, прежде чем сесть на поезд, надо, как в аэропорту, пройти регистрацию, которая заканчивается за полчаса до отправления поезда.
Добраться до Кагана на общественном транспорте без пересадок нельзя, это мы ещё в гостинице выяснили. Оставалось только такси. Прямо у чайханы была стоянка, так что, едва мы вышли из "Чинары", как сразу получили несколько предложений ехать в аэропорт или на вокзал. Наверное, нас выдала большая сумка.
Но цены были приемлемые. Мы договорились за 20 тысяч сумов, что не сильно превышало ту сумму за такую поездку, которую нам озвучили ещё в гостинице.
Вокзал Бухара-2 ничего выдающегося собой не представляет – обычный новодел в национальном стиле. Впрочем, здание удобное и современное, с красивым фонтаном на площади, который, увы, не работал. И кто его знает, может лет через 50 и этот новый вокзал назовут памятником архитектуры.
Гораздо интереснее находящийся рядом с вокзалом дворец культуры железнодорожников – прекрасное двухэтажное здание с башенками, окружённое высокой кованой решёткой и сквером. Это воистину дворец, не только по названию, но и по предназначению, ибо построили его в 1898 году как резиденцию предпоследнего эмира Бухары Абдул-Ахад-хана.
Каган. Бывшая резиденция эмира, ныне ДК железнодорожников.
Внутрь попасть не удалось, пришлось ограничиться прогулкой по скверу. На этом и завершилась наша культурная программа в славном городе Бухаре.
Вокзал был почти пуст, но только сначала. Когда, за час до отправления поезда, началась регистрация, туда уже набились пассажиры с двух поездов, в результате в небольшом здании места не осталось совсем.
Объявили посадку. Наш "Афрасиаб" стоял на первом пути, но мне не удалось как следует его рассмотреть и поснимать – погода окончательно испортилась, хлынул дождь. Я успел сделать несколько кривых кадров спереди и заскочил следом за Юлей в вагон.
"Афрасиаб".
Вообще, конечно, этот поезд очень впечатлил своим комфортом и суперсовременным дизайном. Думаю, что у многих туристов благодаря "Афрасиабу" Узбекистан предстал в несколько ином свете – не просто как большой музей средних веков, но и как страна, готовая идти в ногу с прогрессом.
Наш 3-й вагон почти целиком был занят туристами из Италии, но свободные места были.
На самом деле "Афрасиаб", конечно, не узбекского производства, это испанские
Talgo250, закупленные в 2011 году. Пока в Узбекистане они обслуживают только два маршрута из Ташкента в Карши и Бухару.
Поезд действительно классный, но если сравнить с нашей "Ласточкой" (на "Сапсане" я ещё не ездил), то наш поезд отличается меньшей вибрацией и шумом в салоне. Не знаю, в чём тут дело, в особенностях конструкции или в неважном состоянии путей. А может дело в скорости – "Афрасиаб" гораздо быстрее, на некоторых участках он разгонялся до 231 км/ч, о чём оповещало табло в вагоне.
Салон суперпоезда.
В итоге, 250 км до Самарканда мы пролетели всего за полтора часа. Вот такие поезда мне по душе, это тебе не 6 суток по Транссибу!
Смотреть из окна было интересно, несмотря на плохую погоду и скорость. Местность между Бухарой и Самаркандом довольно плоская и совершенно безлесная, только вдали временами были видны зубчатые стены горных хребтов Каратау и Актау. Равнина эта плотно населена и почти вся занята сельхозугодьями, в основном, хлопковыми полями. Конец сентября – как раз время сбора урожая. Ещё неубранные поля белели ждущим своего часа хлопком, а на других копошились сборщики, нагружая машины огромными пухлыми кучами белого узбекского золота.
В местных новостях показывали сюжет о сборе хлопка, так вот сборщикам урожая, а это почти исключительно женщины, платят 500 сумов за килограмм. Три с половиной рубля. В день удаётся собрать максимум центнер. Легко подсчитать, какой это адский и неблагодарный труд. А куда деваться, и такой заработок почитается за большую удачу.